На главную страницу На главную страницу  
На главную страницу На главную страницу
На главную страницу На главную страницу   На главную страницу
На главную страницу   На главную страницу

ЦЕРКОВНЫЕ ХОРЫ. ПУБЛИЦИСТИКА

1 | 2 | 3 | 4 | 5

Регент Минского Свято-Петропавловского собора
Ирина Вадимовна
Денисова

"Искусство не спасает человека - спасает Христос"

В прошлой публикации мы говорили о том, что дала миру церковно-певческая культура XVIII-XIX веков. Церковное пение концертного характера, совершенно вышедшее из-под контроля церковных властей, привлекало в храмы толпы народа - "публики". Службы стали называть "обедней с музыкой", причем, бесплатной. О том, что это светская, и притом абсолютно чуждая русской церкви музыка - вовсе не задумывались. Возникали частные хоры с коммерческой целью.Мальчики-певчие оказались невыгодны, т. к. могли петь только до так называемой мутации, или "ломки" голоса. Проблема решилась просто: стригли крепостных девок, рядили под мужчин и ставили на клирос. (Уже много позднее, на рубеже XIX-XX веков композитор А.А.Архангельский добился разрешения ввести женщин в состав церковных хоров, и это было, по крайней мере, честно).

Поразительно быстро и легко русское общество привыкло к чуждым, созданным неправославным духом западным формам церковного пения. Верной хранительницей их была Придворная певческая капелла. То, что пелось в капелле, считалось в синодальных кругах и священнических династиях единственно возможным образцом. На этих искусственных напевах за 200 лет воспиталось 9-10 поколений верующих, так что воспоминание о древнем роспеве оказалось почти полностью стертым из генетической памяти народа. Старая русская манера пения оставалась до 1917 года ещё лишь в отдалённых от мира монастырях, например, на Валааме…

Прихожанин:

Из вашего рассказа становится понятным, что в погоне за внешними красотами мы лишились чего-то главного, непреходящего. Что же это за святыня - древний роспев?

Регент:

На этот вопрос невозможно ответить лаконично, в двух словах. Как и любая святыня, роспев и прост и многозначен одновременно, поэтому, чтобы понять его природу, нам придется начать издалека. А для этого предлагаю продолжить начатую ранее своеобразную экспедицию в глубь веков, по дороге освещая и рассматривая всё, что может понадобиться нам, чтобы понять - чем же столь драгоценна эта жемчужина русского православного богослужения.
Прежде всего, давайте ответим на вопрос: духовная музыка и церковная музыка - одно ли это и то же? Очевидно, нет - и это обусловлено самой практикой употребления этих понятий в современной жизни. Например, что такое "концерт духовной музыки"? Это, как правило, исполнение светским хором произведений на религиозную тематику, причем, музыка эта чаще всего не пригодна для настоящего богослужения. Словом "духовная" здесь обозначается не её ценность, а всего лишь жанр, или род. С другой стороны, в сонате Моцарта или фуге Баха заложена такая высокая духовность, которой и в помине нет в иной литургии современного автора. Следовательно, определение "духовная музыка" в рамках нашего разговора не совсем уместно. Значит, оставляем "церковную музыку".
Вопрос номер два: какое понятие шире - пение или музыка? Конечно, музыка, скажете вы - т. к. пение лишь одна из её разновидностей, наряду с камерно-инструментальным, симфоническим и другими жанрами, - и, к прискорбию, будете правы. К прискорбию - потому, что, во-первых, это не всегда было так, а во-вторых - это наша беда и наш недостаток, а не завоевание, и я попытаюсь вам это доказать.

Hа этой фигуре, пожалуй, следует остановиться особо. Исследователи называют его "последним итальянцем", так как он завершает собою "итальянский период" в русском церковном пении. В 18-летнем возрасте Бортнянский был отправлен в Италию, где жил и учился 10 лет. Это означает, что основной период становления его личности прошел вне русской культуры, вне русской речи и, конечно, вне Православной Церкви. По возвращении в Россию он становится "у руля" церковно-певческого дела, а с 1801 года (и до кончины) назначается директором Придворной Певческой капеллы и единственным, всесильным цензором всего, что печаталось. Кстати, ни Березовский, ни Ведель "в печать" не прорвались - Бортнянский не любил конкуренции. Фактически, Бортнянский печатал только Бортнянского, поэтому его огромное творческое наследие дошло до нас почти полностью, и оно весьма любопытно.
Дискуссия на тему "можно ли считать древнерусское богослужебное пение частью музыкального искусства" ведётся ещё с 17-го века. В трактате того времени "О пении божественном" диакона Иоакима Коренева утверждается: "Тот, кто споря лишился смысла, говорит, что церковное пение не происходит от музыки, что одно является музыкой, а другое нет. Я же (!) всякое пение называю музыкой". Удивительно, что из многочисленных теоретических трудов на эту тему до нас дошёл именно этот, позволивший современным музыковедам сделать вывод, что "так считали испокон веков". Однако, из самих слов Коренева следует, что в его время существовала и противоположная точка зрения. И действительно, в России вплоть до 17-го века существовало жёсткое разграничение понятий богослужебного пения и музыки. Почему? Начнем с того, что в те времена наблюдалось чёткое различие в употреблении слов "петь" и "играть". Оппозиция этих слов отнюдь не сводилась к оппозиции вокального и инструментального исполнения. Слова "петь", "пение" означали пение в церкви и относились только к богослужебным песнопениям. Слова "играть" или "играние" обозначали пение в миру. Поэтому, применительно к мирским песням никогда не говорилось "спеть песнь", но - "сыграть песнь"! (Кстати, отсюда и дошедшее до наших дней выражение "сыграть свадьбу").
Таким образом, для верующего человека оппозиция пения и игры сводилась в конечном счёте к оппозиции церковного и мирского, что вообще очень показательно для традиционного древнерусского мышления. Так, в "Канонических ответах" киевского митрополита Иоанна (1089) допускается присутствие священнослужителей на мирских пирах и застольях только до тех пор, пока не начнется "игра": "Когда же войдут с игрой, плясками и гудением, то надлежит, как повелевают отцы, встать из-за стола, дабы не осквернить чувств видением и слышанием". Игровая стихия, выходя из-под контроля, порой становится прямым проводником демонизма. Вот как об этом повествуется в рассказе об искушении преподобного Исаакия Печерского (1090): "И сказал один из бесов...: "возьмите сопели, бубны и гусли и играйте в них, а этот Исаакий нам спляшет". И они заиграли в сопели, в гусли и бубны и начали насмехаться над ним и, измучив, оставили его еле живого и отошли, смеясь над ним". А сегодняшние рок-концерты, да и многие другие явления из области массовой культуры красноречиво свидетельствуют о том, до чего мы, в конце концов, доигрались...

Прихожанин:

Hо причем же здесь музыка?! Получается, что романс или ария из оперы - предосудительное явление, т.к. их не только поют, но и играют сопровождение к ним?

Регент:

Это взгляд современного человека. Но мы с вами пока находимся в 17-ом веке и как раз подошли к тому историческому моменту, когда слово "игра" заменяется словом "мусикия", или "музыка". О том, что слова эти воспринимались как синонимы, свидетельствуют рукописи 17-го века. Вот как толкует это незнакомое ещё для русских слово один из азбуковников (словарей) того времени: "Мусикия - гудение, иначе игра на гуслех и кинарах". И более того: "Мусикия - в ней же пишутся бесовские песни и кощунства". Совершенно очевидно, что слово "музыка" здесь превращается в понятие, противоположное богослужебному пению. Вот почему столь привычное для нас словосочетание "церковная музыка" в рамках древнерусской традиции абсолютно немыслимо и абсурдно!

Прихожанин:

Значит, термин "церковная музыка" нам тоже не подходит. Что же остается?

Регент:

Церковное пение. (А если речь идет о конкретном жанре, например, тропарь, стихира, "Херувимская песнь" - церковное песнопение). Казалось бы, разница в словах незначительна, но для вдумчивого человека, желающего докопаться до истины, между ними - бездна. Сущность музыки - игра, причем, не только как "играние" на инструментах, но в гораздо более глубинном смысле: музыка всегда предполагает некую условность, как бы договоренность между сторонами (композитором и слушателем) о том, что, к примеру, вот эту интонацию мы понимаем как скорбь, а вот здесь нам хочется пуститься в пляс, хотя сидим мы при этом в концертном зале, и это совсем не подходящее место ни для рыданий, ни для танцев!

Cущность же церковного пения (а с точки зрения древнерусской традиции, как мы видели, пения вообще) - молитва. Помните вопрос, который прозвучал в нашей прошлой беседе: совместимы ли концерт и молитва? Слово "концерт" в переводе означает "соревнование", соревнование - это игра. Так совместимы ли игра и молитва?..

Таким образом, можно сказать, что музыка и игра стоят по одну сторону церковной ограды, а пение и молитва - по другую.

Прихожанин:

Но ваши слова перечеркивают не только негативные музыкальные явления 20-го века, но в первую очередь - многовековые достижения мирового музыкального искусства!

Регент:

Отнюдь. Высокая светская музыка в лучших своих образцах облагораживает, возвышает душу человека и даже несёт на себе некий отсвет божественной благодати, но духовность этой музыки - лишь тень и образ реальной духовности, как бы представление композитора или слушателя о чувстве, но не само чувство, как бы образ молитвы, но не сама молитва. Этот элемент условности и есть проявление феномена "игры", который и отличает любое произведение искусства от молитвы. По собственному опыту могу сказать, что есть большая разница в самом процессе разучивания авторского произведения, пусть даже и на богослужебный текст, - и, скажем, стихиры какого-нибудь гласа (т.е. традиционного, уставного напева). В первом случае я стараюсь показать певчим всё разнообразие мельчайших оттенков чувств, заложенных в музыке, и призываю их изобразить эти оттенки голосом со всей возможной искренностью. При этом и сила звука, и характер пения должны постоянно изменяться, варьироваться, чтобы наиболее полно выразить художественный замысел композитора, чтобы слушателю было интересно следить за сменой душевных переживаний. Во втором случае - требования противоположные: ничего не изображать, не менять характер звука, петь однообразно, тихо, не пытаясь что-либо чувствовать, а лишь сосредоточенно произносить слова молитвы.
Итак, музыке свойственна изобразительность и разнообразие, богослужебному пению же - молитвенность и строгость. Один из великих отцов русского православия святитель Игнатий (Брянчанинов) с горечью писал: "Люди, одаренные по природе талантом, не понимают, для чего им дан дар, и некому объяснить им это… Большая часть талантов стремилась изобразить в роскоши страсти человеческие. Изображено певцами, изображено живописцами, изображено музыкою зло во всевозможном разнообразии… Искусства возвысились до высшей степени в изображении страстей и зла, но… они вообще бледны и натянуты, когда они пытаются изобразить что-нибудь доброе, тем более Божественное. Мадонна Рафаэлева, это высочайшее произведение живописи, украшена очаровательным характером стыдливости… Стыдливость - завеса греха, а не сияние святыни. Таков и характер "Херувимских" Бортнянского, таковы - характер "Эсфири и Гофолии" Расина, характер "Подражания" Фомы Кемпийского, из них дышит утонченное сладострастие".
Возвращаясь к нашим терминологическим раскопкам, мы можем констатировать, что различие между музыкой и богослужебным пением есть, по существу, различие между искусством и аскетической дисциплиной. Никакое, пусть даже самое гениальное, сочинение не обладает силой молитвы, поэтому нельзя возлагать на искусство неоправданных надежд. Как говорил профессор Медушевский В.В.: "Искусство не спасает человека - спасает Христос…"

Прихожанин:

Вот вы утверждаете, что богослужебное пение - это аскетическая дисциплина, но в большинстве современных храмов певчие вряд ли имеют представление об аскетике, а пение их, даже самое прекрасное, трудно назвать аскетичным...

Регент:

Да, историю не остановишь, и "омузыкаливание" церковного пения зашло, к сожалению, слишком далеко - поэтому в церкви сегодня можно услышать отнюдь не только то, а зачастую и совсем не то, что является богослужебным пением в строгом, исконном смысле этого слова. Какой же смысл вкладывается в понятие богослужебное пение?
Об этом - наша следующая беседа.

В начало страницы На главную страницу Написать разработчикам: Ольге Черняк, Матвею Родову