Белорусский экзархат Московского патриархата
HRAMVSR.BY Центр духовного просвещения и социального служения
"Всех скорбящих Радость", Минск
Протодиакон Максим Логвинов: на православную молодёжь просто закрывают глаза
| 15 ФЕВРАЛЯ 2017 (Среда) 11:42:36 Накануне Международного дня православной молодёжи, который отмечается сегодня, мы встретились с руководителем отдела по делам молодёжи Минской епархии и клириком минского Петро-Павловского собора протодиаконом Максимом Логвиновым. О сложностях в жизни молодых прихожан, молодёжной работе в Церкви и расцерковлении – в разговоре с отцом Максимом.- Современная православная молодёжь – какая она? - Такая же молодёжь, как и вся остальная: хорошие, открытые, добрые, пока не испорченные окончательно. В общем-то, вся молодёжь одинакова, но современная православная отличается, наверное, повышенным религиозным чувством. Сейчас это очень важно – то, что они не просто признают существование Бога, что у них есть стремление участвовать в богослужении, в жизни Церкви, очень активная позиция. - С какими сложностями молодые прихожане сталкиваются в Церкви? - Есть позиция очень многих церковных деятелей, что православная молодёжь – это такие же прихожане, как и все остальные. Это действительно правильно, в идеале так и должно быть, но молодёжи ведь чего-то хочется всё время. В этих стремлениях нет ничего плохого – пообщаться, потусить, и, самое главное, побыть немножечко в среде единомышленников, потому что они этого не видят, как правило, там, где они живут и учатся. Там совсем другие ценности, совсем другая иерархия в умах и сердцах, и где-то вдруг находится какая-то отдушина, коллектив. При этом совершенно не важно, какие промежуточные цели ставятся, главное, что это коллектив единомышленников, площадка для общения с себе подобными. Поэтому трудности в том, что на православную молодёжь просто закрывают глаза, для многих нет такого отдельного понятия. Это, наверное, главная проблема. Другая проблема в том, что, конечно, у молодых людей присутствует какая-то амбициозность. Хочется быть кем-то, играть какую-то роль, значимую и видную, хочется делать что-то, что сразу давало бы отдачу и приносило плоды, но так, наверное, нигде не бывает. Слава Богу, сейчас иногда находятся такие места, приходы, православные братства, где можно себя приложить, но в целом – да, это проблема. Большая проблема многих людей, не только молодёжи, в том, что понятия духовности, веры как-то не сразу ассоциируются с Церковью. Для кого-то Церковь – это что-то официальное, для кого-то, может быть, слишком глубокое: верить, конечно, хорошо, но зачем же крайности? Да, можно прийти на Пасху постоять, поставить свечу перед экзаменом. Может быть, даже если к ним приходит священник, например, в учебное заведение, то они с удовольствием встретятся и поговорят. И очень часто обычные молодые люди, общаясь между собой, говорят о вещах возвышенных и духовных, для многих это очень актуальная и интересная тема. Предположим, вот им об этом рассказали и они, может быть, уверовали. Но надо прийти в церковь, брать благословение, целовать батюшке ручку, говорить каким-то особенным языком и как-то особенно одеваться, участвовать в совершенно непонятных вещах, которые там происходят… Нужно много учиться, прежде чем дойти до церкви. Когда-то Церковь была сама по себе таким миссионерским институтом, можно было побывать на богослужении, всё увидеть и узнать. Сейчас надо сначала всё выучить, стать полноценным христианином, а затем уже дойти до церкви. - И это смущает? - Это очень многих смущает, и поэтому, конечно, роль приходских молодёжных организаций, братств очень большая. Прийти и пообщаться не в храме, там, где не давит авторитет священника, где можно будет просто поговорить и где тебя воспримут как равного – это очень важный момент. - Какова должна быть работа с молодёжью в Церкви? - Есть огромное количество направлений. Есть миссионерство, когда нужно идти к тем людям, которые открыты для благовестия, но сами в Церковь не придут. К ним нужно идти, с ними нужно встречаться и сразу знать, что им дать, куда их направить, если это их сильно заинтересует. Потом работа с условно воцерковлённой молодёжью: обучение, ликвидация безграмотности, какие-то, может быть, семинары или курсы, беседы о вере, Священном Писании, церковной истории, богослужении. Но тут важно понять, что молодёжи свойственен свой образ мыслей, и если посадить всех вместе – бабушки, молодёжь, зрелые люди – то немножко молодёжь тушуется, теряется, и как-то зачастую не воспринимает то слово, которое обращено к более взрослым людям. А если будет чисто молодёжная группа, те же самые слова будут восприняты более адекватно. С теми, кто уже в Церкви достаточно давно, кто уже всё знает и умеет, работа совсем другая. Это та молодёжь, которую можно привлекать к социальным проектам. Конечно, все эти вещи немного между собой пересекаются, потому что миссия может быть и через социальное служение – привлечь сначала к добрым делам, а потом уже непосредственно к вере. Вариантов очень много. По большому счёту, нужно просто чтобы были такие люди, которым это интересно, которым это нужно, которым на молодёжь не наплевать. Кто как хочет, так и работает с молодёжью, и всё это с благодарностью воспринимается, когда люди видят, что к ним неравнодушны, нет со стороны Церкви, как они это воспринимают, к ним потребительского отношения. - А как построить работу с молодёжью, чтобы сама жизнь молодого человека в Церкви не превращалась в одну сплошную тусовку, а оставалось ещё время на литургическую жизнь? - Конечно, эта опасность всегда есть, есть у нас такая молодёжь фестивальная. Я считаю правильным, чтобы молодёжные группы, братства создавались при приходе, чтобы была общинная жизнь, потому что община – это центр церковной жизни. И, конечно, эта литургическая жизнь, о которой вы говорите, должна быть краеугольным камнем, на котором всё строится. Очень важно, чтобы было какое-то дело. Если просто встречаться и пить чай, то всё равно через какое-то время мы устаём от этого, нет развития, приложения сил. Обязательно нужны динамогенные ситуации, проще говоря, движуха, какое-то действие, акция, не обязательно что-то строго церковное. Лично я не очень хорошо отношусь к паломническим поездкам, считаю, что нечего ездить куда-то, потому что у нас есть самая главная святыня и она – в храме, но в то же время эти поездки очень сплачивают людей. Есть другая опасность – возникает некое сектантство: вот мы ездили в Иерусалим, а вы – нет, значит, вы где-то подсознательно будете второго сорта. Всё-таки, если учитывать эти опасности, то вполне можно всю эту работу проводить. - Много ли вообще сейчас молодёжи в храмах? - Сложно мне сейчас дать статистику по всем храмах, но там, где есть хоть какая-то молодёжная работа, молодёжи много. Вообще, мы должны сказать, что стереотип о том, что в Церкви бабушки, давным-давно устарел. Конечно, бабушки в Церкви есть, но, в целом приходы заметно помолодели: есть люди зрелого возраста, очень много мужчин и очень много молодых людей, так что сейчас и не скажешь, что подавляющее большинство – это женщины за 60. Приходы, может быть, являют сейчас срез общества в целом. Но, конечно, где молодёжи хоть как-то дают дорогу, там они будут. Где на них всем наплевать, будет по-другому. - Как можно сделать так, чтобы было больше молодёжи в храмах, убрать все эти трудности, о которых вы говорили? - Нужна определённая воля – воля священноначалия и воля непосредственных исполнителей. Понимаете, часто и мне говорят, что надо уже вырастать из этих детских игрищ, пора становиться, в конце концов, взрослым человеком. Но, на самом деле, я не вижу ничего более серьёзного, чем работать с детишками, с молодёжью, взращивать подрастающее поколение христиан, чтобы они были образованные и адекватные, чтобы у них были самые хорошие воспоминания о детстве и юности и чтобы эти хорошие воспоминания были неразрывно связаны с Церковью. Это я считаю своей большой задачей. Но, конечно, как будет построена эта форма работы, уже зависит от самого человека. Я придерживаюсь принципа "что имеем, то и даём". Кто-то – хороший богослов, кто-то может заниматься прикладными вещами, например, вырезать из бумаги, это же совершенно не важно. Главное, что человек к своему богатому внутреннему миру, христианскому, привлекает молодых людей. Потому что молодые люди идут за личностью, вероучение воспринимают в последнюю очередь. Мы видим, что, например, в Коринфе первые христиане говорили – я Аполлосов, а я Павлов, а я Кифин. Эта фракционность выражает общую тенденцию, что всё-таки люди сначала смотрят на личность, а потом уже внимают вероучению. Если мы, как говорил апостол Павел Тимофею, будем образом в вере, в любви, в чистоте, за этим пойдут, в первую очередь. А наша задача – не дать зациклиться на своей уникальной, неповторимой личности, а показать, что есть Та Личность, самая главная, отблеск от Которой – все наши положительные качества. Это Личность Христа. Форма может быть совершенно разная. Но, естественно, если кто-то имеет горящее желание, но не знает, с чего начать, мы можем с ним поделиться опытом. И в нашем синодальном, и в епархиальном молодёжных отделах мы этот опыт как-то обобщаем и стараемся реализовать. - Нередко среди молодых прихожан встречаются случаи расцерковления, когда ребёнок посещает церковь с мамами, бабушками, а потом вырастает и понимает, что это ему, как он думает, не надо. В чём причина таких ситуаций? - Это встречается сплошь и рядом. На самом деле, это просто кризис мировоззрения, он происходит у всех людей. Наша вера не может быть верой наших отцов, сколько бы об этом не трубили, каждый всё-таки должен обрести свою личную встречу с Богом. Первоначально какие-то убеждения зиждутся на том, что мама и папа так объяснили, потом человек взрослеет и начинает как-то это всё переосмысливать. Поэтому кризис этот неизбежен, он должен настать. Каждый должен обрести свою веру, а не повторять за старшими. Но всё хорошее, доброе, что вложили родители, священники и учителя, не пропадет даром, надо это понимать. Мы же видим, что когда дети взрослеют, сначала для них мама всё знает и мама всегда права. Потом оказывается, что не всё мама знает и в итоге не знает ничего, потом они пытаются объяснить маме, как надо, потом понимают, что это безнадежно деградировавшие динозавры. А потом потихонечку понимают, что родители были правы в чём-то, со временем понимают, что родители были правы во всём. И тогда начинается переосмысление тех ценностей, которые родители когда-то попытались вложить. Это касается и учителей, и священников: мы всё вкладываем, но это должно быть осмыслено, пропущено через призму своего взросления и человек должен заново обрести себя. Расцерковление есть, ничего с этим не поделаешь, но есть и реинтеграция. У меня сейчас как раз есть два таких примера – очень умные, талантливые мальчишки, были когда-то очень активными. Потом, видимо, они всё тщательно изучили и сказали: вся эта религия – мракобесие. Но сейчас почему-то видно движение обратно: один съездил в какой-то монастырь, общается с духовенством. Пока ещё в свой приход ему, может быть, неловко возвращаться, но движение к Церкви наметилось. Второй говорит, что скучает по былым дням. Есть, конечно, и такие, кто, может быть, через всю жизнь пронесут этот негатив и всё поймут только в конце. Но и повторное воцерковление очень даже имеет место. Надежда Филипчик / sobor.by/ (просмотров 5462) |
Новости разделов:
|
|||||
|
© www.sobor.by 2004 - 2025. |
|||||