ГЛАВНАЯ
ФОТО
ВИДЕО
АУДИО
НОВОСТИ
ФОРУМЯ ощущала молитву епископа, причём молитвой была игра оркестра, а пение хора – проповедью – искусствовед Лариса Густова об оратории «Страсти по Матфею»
| 8 АПРЕЛЯ 2013 (Понедельник) 14:37:59 5 апреля в Белорусской государственной филармонии состоялась долгожданное исполнение известного произведения Митрополита Илариона (Алфеева) «Страсти по Матфею». Концерт прошёл при полном аншлаге, билеты были раскуплены ещё за месяц. Сразу после концерта в вестибюле филармонии мы встретились с Ларисой Александровной Густовой, которая выступила консультантом этого проекта. Лариса Александровна - кандидат искусствоведения, доцент Белорусского государственного университета культуры и искусств, докторант Белорусской государственной академии музыки, автор и руководитель проекта «Международный фестиваль православных песнопений», автор более 100 печатных работ по истории и теории белорусской певческой культуры православной традиции. Мы попросили Ларису Александровну ответить на несколько вопросов и поделиться своими впечатлениями от произведения и его исполнения.- Лариса Александровна, в исполнении оратории принимали участие 5 хоровых коллективов. Одновременно на одной сцене пели хористы Государственной академической хоровой капеллы им. Г. Ширмы, Государственного камерного хора Республики Беларусь и 2, можно даже сказать 3 церковных хора. Ведь поющие инструменталисты Белорусской государственной филармонии из хора «Виссон» тоже поют в разных храмах Минска. Кому принадлежит эта идея? - Идея собрать в соборном звучании церковные и светские профессиональные хоры принадлежит Александру Михайловичу Анисимову – главному дирижёру Академического симфонического оркестра Республики Беларусь, народному артисту Беларуси. И сегодня действительно получилось соборное делание, потому что кроме профессиональных коллективов в исполнении оратории участвовали: хор минского храма Святого благоверного князя Александра Невского, хор Православного братства Трёх Виленских мучеников Петро-Павловского собора Минска и хор студентов-инструменталистов «Visson», руководит которым Алёна Высоцкая - регент церкви святого Афанасия Брестского в Минске. Это было действительно представление нашей соборной церковной жизни. - А Ваше впечатление от концерта? Вижу, что очень сильное. Поделитесь, пожалуйста. - Впечатление от концерта очень глубокое. Я профессиональный музыкант, и у меня слух достаточно искушённый. Но я сидела и плакала. Плакала не только от музыки, плакала от того, что присутствовала на епископской проповеди. Через ораторию епископ объяснял мне, что я сама представляю из себя во время Великого поста, что я и Христос – это единое целое. Епископ объяснял богословские истины, житейские истины и глубинную суть Евангелия. И музыка не мешала мне слышать слова Евангелия, слова Божии, не мешала мне понимать проповедь. Я очень хорошо ощущала молитву епископа, причем молитвой была игра оркестра, а пение хора – проповедью. Андрей Душечкин, на мой взгляд, прочёл отрывки Евангелие именно так, как надо. Я даже не знаю, можно ли было лучше прочесть. В те минуты он был не актер, не чтец - это был человек, который переживает Евангелие, как его переживаю я и, наверное, все остальные. Хотя его чтение не было церковным, распевным. И это не было чтением высшего актерского пилотажа. Но это было такое чтение, через которое то самое благословение Божие коснулось нас всех, кто сидел в зале. Когда я обнаружила, что у меня непроизвольно катятся слезы, я поняла, что это не от музыки, а от того, что ко мне обращается Бог, от того, что я молюсь вместе с епископом. Для нас не в новинку бывать на епископских богослужениях, но здесь было ощущение, что я восхищена вместе со всем залом, меня восхитило это соборное делание. Восхитило от моей суеты, от моих обязанностей и дел в Великий пост. Слово Божие, епископская проповедь меня восхитили в великопостную молитву, и я вдруг ощутила каждой своей клеточкой, что сейчас идет Великий пост. И я почувствовала, что не у меня одной слёзы. Рядом сидел мой муж и я чувствовала и его реакцию. - А о самой оратории что бы Вы сказали? -Так как я все-таки теоретик, искусствовед, естественно, у меня во время прослушивания оратории работала какая-то машинка. Эта машинка начала работать, когда зазвучали последние аккорды. Когда началась фуга, я слушала, как она развивается - и услышала какие-то моцартовские музыкальные обороты и порадовалась, что вот и Моцарт, великий Моцарт, молится вместе с нами. И вдруг я поняла, что за все время звучания оратории публика в зале не шевелилась, не было ни одного покашливания, ни вспышек фотоаппаратов, ни звонков по телефону, как частенько это бывает в зрительном зале, не было ни одного шороха. Это говорит о том, что зал молился. Несмотря на то, что хор не всегда четко произносил окончания - на это никто не обращал внимание, - потому что все люди, даже тот, кто не часто ходит в церковь, знали эти тексты, потому что эти тексты идут от Бога каждому человеку. И если даже человек слышал текст в первые, он уже его знал, духовно и генетически, не от своих предков, а от Бога. Поэтому несмотря на где-то ускользнувшие окончания, было ощущение, что вот эта нечёткость произношения окончаний открывают свободу духовную и свободу житейского восприятия. - В чем своеобразие произведения Митрополита Илариона? В чем особенность оратории в отличие, например, от произведения «Страсти по Матфею» Баха? - Это вопрос требует не сиюминутного рассуждения. Для русской музыки оратория - это не новый жанр, достаточно много ораторий писалось в начале 19 века, тогда это был очень популярный жанр. Другое дело, что оратории писались все-таки на светские тексты и темы. Хотя мы знаем, например, кантату Сергея Танеева «Иоанн Дамаскин». Поэтому «Страсти по Матфею» Митрополита Илариона я бы сравнивала со страстями Иоганна Себастьяна Баха в последнюю очередь, потому что, все-таки, есть еще традиция русской музыки, хотя это и не страсти. А вот чтение страстного Евангелия, звучащее со сцены, – это действительно впервые. Во-первых, тексты произведения Баха перерабатывали современные ему поэты. Во-вторых, сколько бы мы ни слушали музыку Баха - это музыка, которая основана на протестантском хорале, и это не связано только с фактурой хорала, это связано еще с глубинным ощущением. Все-таки протестантский хорал в своей основе имеет григорианское пение, а православная церковная музыка в своей основе имеет византийское и русское древнее пение – знаменный распев. Вы знаете, здесь очень тонкая интонационная грань. У владыки Илариона и в оркестровом звучании было наше исконное мышление, здесь не было фольклора и национальных, русских интонаций, по которым понимаешь, как у Глинки, что это наша музыка, потому что она пропитана интонациями народной песни. Нет, этого здесь не было. Но именно первые аккорды обозначили нас всех, что это наше, церковное, хотя мы не слышали знаменного распева, не было интонаций церковного пения. Мы только слышали тексты церковных песнопений «Тебе поем», «Чертог Твой вижу», «Не рыдай Мене, Мати». У Баха не было такого. Произведения, написанные Бахом и Митрополитом Иларионом, не подлежат сравнению, потому что в них абсолютно иной подход к тексту. Я сегодня, кстати, познакомилась лично с владыкой, но вот только сейчас, выйдя из зала после прослушивания оратории, я действительно с ним познакомилась. На мой взгляд, я не хочу это сказать с поклоном владыке Илариону, чтение Евангелия и других текстов, которые мы слышим каждый Великий пост на Литургии - это просто гениально. Это сочетание чтения фрагментов Евангелия в чередовании с музыкальными номерами - речитативами, хорами и ариями, просто гениально. Когда мы подходим к празднованию Пасхи, мы слышим в пасхальную ночь канон «Не рыдай Мене, Мати», текст которого написала монахиня Кассия (нет, не написала, она его уловила в своем молитвенном предстоянии). Вспомните, как он звучал. Или как Елена Сало запела «Чертог Твой вижу» (это тоже песнопения Страстной седмицы), и мы все сразу же там оказались, и выйти оттуда было нельзя, пока Христос не воскреснет. Это было состояние, когда Дух Святой присутствовал в зале. Это чувствовалось и на репетициях. Только что Александр Михайлович Анисимов мне сказал, что присутствие церковных хоров на репетициях каким-то особым образом влияло на светских музыкантов. Все-таки светский музыкант поет все и везде. Но церковный хор постоянно произносит молитвы, и это неотъемлемая часть жизни каждого его участника. Одно присутствие на репетициях этих людей по-другому настраивало членов профессиональных коллективов. Дух святой не то что незримо, а ощутимо присутствовал в зале, на репетициях, ощутимо Дух святой водил дирижерской палочкой. И вы это видели у маэстро Анисимова. Дух святой присутствовал во всем и везде, так оно и есть во всех проявлениях жизни. Как говорил святой праведный Иоанн Кронштадтский, по всему периметру храма во время богослужения движется святой Дух. Сегодня мы это явно ощутили. Хотя мы знаем, что Литургия, в переводе с греческого означает «общее дело», - это не только общественное служение, она включает еще и Евхаристию, сегодня мы все равно, наверное, присутствовали на Литургии, богодухновенном общественном делании. / sobor.by/ (просмотров 8128) |
Новости разделов:
|
|||||
|
© www.sobor.by 2004-2016. |
|||||